"Казак", А.П. Чехов. 10.02.2019 г. Рецензия

Спаси Господи! Батюшка Ярослав, собираясь написать рецензию на рассказ А.П. Чехова «Казак», я понял, что хочу написать не совсем рецензию, а, скорее всего, мои размышления о прочитанном. Т.е., это не совсем моя оценка рассказа и его героев, а больше те мысли, которые меня посетили как во время чтения, так и несколько позже после прочтения этого замечательного рассказа.

Само начало рассказа напомнило мне состояние беззаботности, которое мне доводилось многократно переживать, когда «все в порядке». Эдакий полу-сон, в котором чувствуешь, что «жизнь удалась», и, Слава Богу (хотя, признаюсь, в такие моменты я мало вспоминал о Боге, особенно до воцерковления), все вокруг хорошо: нет особых проблем, волнений, переживаний – точно спишь, спокойный, понимая, что это лишь сон, и беспокоиться нечего.

Но в этот день, на Пасху, не возможно было не думать о Боге. Но вот ни Максим Торчаков, ни его жена Лиза, особо о Боге не думали. Голову Торчакова заботили мысли о хозяйстве, домашнем убранстве, жене – обо всем том, в чем центральной фигурой был он сам. Его мысль несколько забегала и на окружающую природу – вот бы где Господа увидеть можно было бы, хоть издали, но и в этом он не особо глубоко погружался своими мыслями, поскольку в центре его размышлений было он сам и то, как ему хорошо: «А когда он по пути забежал  в  кабак  закурить  папиросу  и  выпилстаканчик, ему стало еще веселее...»

А ведь мы иногда так и всю свою жизнь проводим, но только этого не замечаем, или стараемся не замечать, не хотим замечать, или хотим не замечать – все равно.

А ведь они едут с праздничного пасхального богослужения!!! Неужели ни слова о Христе? Возможно, они между собой не говорят о Боге (что тоже для православных супругов кажется немыслимым и нездоровым даже), но неужели в его душе нет ни одного слова о Христе?! Даже в такой день! «Сказано, велик день! – говорил он. – Вот и велик!» А чем этот день для него велик? Неужели игрой солнца? Неужели для них пост (а они постились, как видно из рассказа) – лишь для того, чтобы потом повкуснее разговляться? А как же Христос распятый и воскресший?..

Вот и послал Господь им казака (а Бог всегда нам посылает все – и обстоятельства, и людей – ничто не случайно), чтобы их пробудить, чтобы они очнулись ото сна. Так и хотелось им сказать: «проснитесь! Сегодня Пасха! Вы же сами говорите «Христос Воскрес!», а о Христе больше ни слова, ни между собой, ни в душе!». Ведь они и в самом деле, буквально уснули, усопшие, мертвецы почти. Вот Господь и послал им почти умирающего человека, чтобы почти умерший Человек ожил в них, в их сердцах.

Меня дальше удивило то, что Максим Торчаков не спрашивает у казака, чем тебе помочь, дорогой, что Я могу сделать для тебя, как МЫ можем тебе помочь? Наоборот, он ему указывает, что нужно делать: «Гм... вот напасть! У людей праздник,  а  ты  хвораешь!  Да  ты  бы  вдеревню или на постоялый ехал, а что так сидеть?»

И здесь он нарушил заповедь, которую Господь в притче о добром самарянине рассказал «возлюби ближнего своего, как самого себя» (легко так со стороны чужой грех видеть, вот бы и свои бревна в глазу так разглядеть вовремя). Да и жена его нарушила – для себя то она пасочки не пожалела. В прочем, возможно, что Лиза Торчакова и для себя бы пожалела кулич, ведь для нее было важнее «порядок знать».Она говорит: «Это не булка, а свяченая паска, и грех еебез толку кромсать». Наверное, это похвально относиться с уважением к освященным предметам, но ведь кулич освящается для человека, а здесь как раз человек в нем и нуждался, чтобы подкрепить силы (как и Давид ел хлебы, о чем Сам Христос говорил, когда его учеников фарисеи обличали в срывании и поедании колосьев в субботу). Кроме того, пасхальный кулич – это символ воскресшего Христа, победившего смерть, о котором нужно возвещать ближним и дальним – всем на свете, а здесь им казак при смерти просит разговеться – ощутить хоть как-то пасхальную радость, раз уж в церковь не сподобил Господь попасть. Но Максиму важнее кулич не испортить – он без ножика не желает пасочку делить, а его жене и вовсе в степи разговеться нельзя – «Надо проядок знать». Сплошное фарисейство.

Кроме того, как видно из рассказа, в их семье порядка нет – семейная иерархия нарушена «Ну, казак, не прогневайся!- сказал Торчаков и  засмеялся.-  Не  велитжена!». Торчаков меняет свое решение даже в такой простой ситуации (сначала ведь он согласился поделиться куличом: «Пасочки?- спросил Торчаков.- Оно можно, ничего...  постой,  сейчас...», но после замечания жены сказал «Не велит жена!»). Он, как бы уходит от ответственности, переложив вину на свою жену. Но потом Торчаков будет ее винить в том, в чем его собственная совесть будет его обличать, но в нем не хватит то ли мужества, то ли ума признать или признаться, что виноват он сам, даже переложив всю ответственность на Лизу, виноват он в первую очередь. 

Но совесть не дала Торчакову жить спокойно. Будь он человеком церковным, он бы пошел на исповедь, подготовился бы ко причастию, и, с Божьем помощью и милостью, с духовными наставлениями священника, нашел бы выход из той духовной муки, в которую завел его грех.

Но Максим, будучи далеким от веры, и имея определенную предрасположенность к пьянству («А когда он по пути забежал  в  кабак  закурить  папиросу  и  выпилстаканчик, ему стало ещевеселее...»),  добавляет к уже совершенным грехам еще и эту тяжкую напасть, которая окончательно сковывает его волю. «С этого и началось расстройство». А виной всему, по мнению Торчакова, была его жена «Все  эти  напасти,  какговорил Максим, произошли оттого, что у него  злая,  глупая  жена,  что  богпрогневался на него и на жену...». Виновата жена, что Бог прогневался на него (и на жену). И поэтому просить прощения у Бога ему не приходило в голову (виновата ведь жена, а не он). Кроме того, он «…трезвый ходил по степи иждал, не встретится ли ему казак...». А ведь снова встретить в степи того казака было бы почти не реально. И наоборот, очень вероятно, выглянув за дубовую дверь своего окаменелого сердца, встретить Бога, который там ждет всегда и смиренно стучит. 

Вот таким тихим стуком в сердце Торчакова был казак, но Максим не расслышал тот стук. В конце рассказа стоит многоточие, и мне хочется верить, что Господь все-таки не оставит своих заблудших овечек, Масима и Лизу, и, наставив на путь истины, приведет их к Себе.